Газета «Новости медицины и фармации» 4(309) 2010

Конец шестидесятых годов. В ясный осенний день один из авторов этих строк, как научный журналист, вдруг стал свидетелем удивительного опыта. Приехавший из Москвы Владимир Петрович Демихов, уже известный экспериментатор, трансплантолог, в лаборатории академика АМН СССР Николая Николаевича Сиротинина в Институте физиологии им. А.А. Богомольца, на первом этаже знаменитого старого институтского корпуса на Печерске, приживил голову щенка к туловищу собаки. Совершенно понятно, что такому «кентавру» не суждена слишком долгая жизнь, но невероятное искусство хирурга, основанное на великолепном владении В. Демиховым сосудистым швом, налицо. Голова щенка реагировала на обстановку, было сохранено зрение, глотание, обоняние… Сложилось так, что вместе с исследователем, кажется, впервые очутившимся в нашем городе, я пошел в ближайшее кафе, чтобы он смог подкрепиться, и дорога прошла в интереснейших разговорах о планах В. Демихова.

Увы, спустя несколько часов собака — носитель второй головы — была возвращена к прежнему состоянию. Пересаженную голову удалили. Но само по себе увиденное представлялось сенсационным и беспрецедентным. На следующее утро в переполненном конференц-зале института завязалась дискуссия между В. Демиховым и Н. Сиротининым о горизонтах восстановительной медицины, причем Николай Николаевич вполне обоснованно предрекал: перспективы пересадки органов будут непосредственно связаны с учетом факторов иммунологии, с биологической тканевой совместимостью.

И вот в новой книге О.Е. Боброва «Антология интриг и предательства в медицине» (Донецк, 2009, издатель — А.Ю. Заславский), в очерке «Гений из подвала. Жизнь и работа «отца трансплантологии» «шарлатана» Владимира Демихова», описаны трудный путь талантливейшего ученого и препоны на этом пути, которые в основном создавал, как ни парадоксально, выдающийся хирург академик Б.В. Петровский в период пребывания на министерском посту. А между тем предтечей К. Барнарда в первой пересадке сердца был именно В. Демихов. Сразу же после окончания великой операции в Кейптауне, отмечает профессор О.Е. Бобров, Барнард позвонил Владимиру Демихову, поблагодарил его и попросил разрешения называть российского ученого своим Учителем. А дело в том, что Кристиан освоил технику трансплантации сердца в подвалах института имени Н. Склифосовского в лаборатории В. Демихова во время «подпольной», без всякого официального разрешения минздрава, стажировки.

Хотя работы В. Демихова вызывали в мире возрастающий интерес, неприятие его идей и блистательных работ в «родной» стране сохранялось. Более того, догматическое невосприятие советскими врачами «буржуазных» критериев клинической смерти мозга в определенной степени затормозило развитие трансплантологии в Стране Советов. Такое невосприятие в немалой степени и было инспирировано именно предвзятым отношением медицинских чиновников к направлениям, заложенным и развиваемым В. Демиховым. Поэтому вся его жизнь — триумф на фоне трагедии. Он прошел путь мученика и гонимого.

Увы, интриги в медицине достаточно часты. Более того, они как бы сопровождают ее многовековой путь вопреки далекому призыву Гиппократа чтить Учителя. Почему так происходит, в силу каких отрицательных качеств во взаимоотношениях коллег вдруг начинают доминировать зависть и двоедушие — вопросы, всегда важные во врачебной этике, в канонах профессиональной морали. С другой стороны, возможно, впервые, причем в условиях тоталитарного режима СССР, медицинские реалии и персонажи становятся орудием и нередко даже основой политического противостояния, и при этом — с провокационной антиобщественной целью.

Книга О.Е. Боброва во многом впервые суммирует эти негативные стороны становления бытия медицины — разумеется, на основе фактов, с высокой достоверностью. Вместе с тем цикл данных документальных очерков написан не просто научно-доказательно, но и публицистически страстно, и поэтому эмоционально неотразим. «Огромный труд проф. О.Е. Боброва, — пишет во вступлении к книге глава Ассоциации врачей г. Киева Б.И. Паламарь, — ценен тем, что воскресают люди, чьими именами может гордиться Земля. К сожалению, рядом с их именами упомянуты и те, кто их оклеветал». Что же, и это часть необходимой правды.

«Антология», о которой идет речь, охватывает в плане исторического фокусирования пространство веков. Например, опередившее на столетия сюжет «Моцарта и Сальери» соперничество между выдающимся безмездным целителем времен Киевской Руси преподобным Агапитом и его завистником Вирменином, трудную судьбу Парацельса, талант которого несказанно раздражал «коллег», гибель на костре благодаря интригам и злодействам Кальвина первооткрывателя малого круга кровообращения Мигеля Сервета. По-новому встают черты независимой натуры светила отечественной клинической медицины профессора Г.А. Захарьина, не востребованный эпохой «дохтур медицины» Петр Постников в эпоху диктатуры Петра Первого. Но наиболее глубокого осмысливания, думается, заслуживают очерки о Д.Д. Плетневе, «хождении по мукам» С.С. Юдина, о «деле врачей» начала пятидесятых годов ХХ века, о «кровавой драме» создателя кровезаменителя на основе перфторана Ф.Ф. Белоярцева.

«Не бойтесь поношений от людей, и злословия их не страшитесь», — сказано у Исайи. Государственная машина, однако, страшнее.

О выдающемся терапевте Дмитрии Дмитриевиче Плетневе, злоключения которого превосходят все описанные криминальные вымыслы, в литературе последних лет уже не раз упоминалось. Но представленный в книге очерк впервые воссоздает эту трагедию, очевидно, наиболее полно и объективно. Интернист, пользовавшийся огромным признанием, лечивший, и вполне успешно, власть предержащих, внезапно оказывается под смертельным ударом. В газете «Правда» от 8 июня 1937 года (а публикация в «Правде» в те времена являлась окончательным вердиктом) вдруг появляется статья под заголовком «Профессор — насильник и садист». Это «исповедь» одной из пациенток Д. Плетнева, который якобы «покусился» на нее и травмировал «плотоядными» действиями. И тут же разворачивается по невидимой неукоснительной команде травля врача, которого «коллеги» клеймят как «врага народа», бандита в маске ученого. Кафедру Дмитрия Дмитриевича в Центральном институте усовершенствования врачей упраздняют. Приговор суда на удивление странен, он оказывается неожиданно мягким — два года условно. Увы, выясняется, это лишь пролог ко второму акту несправедливости, к следующему «кругу ада». В развязанном «вождем народов» юридическом, а на самом деле неправосудном уничтожении Н. Бухарина, А. Рыкова, Г. Ягоды (еще совсем недавно — главного сталинского «пса-рыцаря»), Н. Крестинского и других «заговорщиков», так называемого «правотроцкистского блока», врачам Д. Плетневу, И. Казакову и
Л. Левину выписана по необходимому властям сценарию роль «медиков-убийц». И они, пройдя немыслимые пытки, во всем были вынуждены признаваться во время публичных допросов, которые с исключительным лицемерием проводил выслуживающийся перед Кремлем давний недруг Плетнева А. Вышинский. Судебный процесс тогда транслировался по радио на всю страну.
И вот в книге О.Е. Боброва спустя десятилетия встают страницы жуткой стенограммы допросов. Конечно же, распорядок действий палачей в отношении обвиняемых врачей был заранее определен, хотя и не все они сразу попали под пули.

Но что побуждает к моральным урокам, казалось бы, далекого прошлого? Быть может, основная идея «всевластного инквизитора» заключалась в насаждении в сознание масс мысли о том, что врачи могут быть преступниками и злодеями? Ведь и в этой увертюре последующих коллективных проклятий звучат имена недавних сослуживцев профессоров Д. Плетнева, Левина и Казакова, клеймящих их набором почти нецензурных бранных выражений и не подозревающих, что их слова в пятьдесят третьем отзовутся кошмарным «делом врачей» против них самих. Но не будем упоминать в данном контексте имен.

Наверное, так же, как и о В. Войно-Ясенецком (драматичная Голгофа которого присутствует в «Антологии»), О.Е. Бобров мог бы написать отдельную книгу о Сергее Сергеевиче Юдине — хирурге непревзойденного дарования и душевной безукоризненности. Но и очерк «Жизнь на изломе эпох» ярко раскрывает эту поучительную и горькую историю. Академик С.С. Юдин, хирург-новатор, впервые с успехом, с клиническим эффектом переливший трупную кровь, непревзойденный мастер во многих отраслях хирургии, был арестован в 1948 году. Обвинение было политическим: он был назначен «английским шпионом», но и как бы засекреченным. Закрытый суд. Приговор. Ссылка. Впрочем, С.С. Юдин был не совсем обычным заключенным. Власть на всякий случай как, пожалуй, и в отношении В. Войно-Ясенецкого, предотвратила перемалывание Юдина в «лагерную пыль». Хирурги такого уровня нужны и ей. Но все же годы ссылки в Сибирь среди «коллег»-недоброжелателей до реабилитации в 1953 году были «хождением по мукам», а кончина великого хирурга — преждевременной. К слову, фатальный очередной инфаркт миокарда разыгрался в Киеве, во время пребывания на юбилее А. Крымова, когда
С. Юдин, казалось бы, был вновь в апогее славы.

Но вернемся назад. Кто же тогда, в 48-м, захотел соорудить карьеру и пожать лавры на его аресте? Оказывается, ученик, близкий коллега, небесталанный хирург, сразу же захвативший руководство Институтом Склифосовского. Увы, иногда гений и злодейство — вещи совместимые.

Сегодня, казалось бы, наступили иные времена и прямые антиврачебные рецидивы смертельно опасной клеветы и инсинуаций внешне прекратились. Но осталось равнодушие «коллег», нежелание власть имущих оценить силу таланта, эрудиции, знания. Об этом заключительный очерк в книге — «Вспоминая Учителя». Он посвящен киевскому хирургу блестящей одаренности — Владимиру Сергеевичу Земскову. Казалось бы, это была благополучная жизнь. Но на самом деле неповторимый Центр Земскова, где совершенно по-новому боролись с патологией поджелудочной железы, печени и желчных путей, возник и существовал в обстановке сопротивления. Первопроходец-хирург был, быть может, слишком самоотверженным и бескомпромиссным. Свой путь он прошел достойно, но благодаря недругам ушел слишком рано. Как и И.М. Матяшин — также украинский хирургический светоч…

Еще раз вдумаемся. Книга профессора О.Е. Боброва «Антология интриг и предательства в медицине» не оставляет читателя равнодушным хотя бы потому, что преду­преждает: медицина должна быть действительно святой сферой и превыше всего в ней должны цениться клиническая результативность, талант и знания, а не закулисная возня, интриги и предательство. К сожалению, идеализм в данной среде не наступил.

Наверное, автору было предначертано Богом пройти все испытания для того, чтобы дать обществу такое произведение. Теперь книга начала самостоятельную жизнь. И можно предсказать: труд О.Е. Боброва — профессора-хирурга, публициста, историка — не померкнет в веках.