Газета «Новости медицины и фармации» 21-22(230-231) 2007

В переводе с греческого «эвтаназия» — легкая, хорошая, счастливая смерть.

В эпоху бурно развивающейся техники и науки отношение врача к смерти приобрело новые акценты. В современной медицине многих стран сегодня довольно широко обсуждается тема эвтаназии.

Все дело в том, что в современной трактовке слово «эвтаназия» в основном отождествляется с понятием «убийство из милосердия», а как врачебная тактика означает сокращение (путем прямых действий или в силу профессионального бездействия), лишение жизни больных определенной категории (неизлечимых).

Определение термина «эвтаназия» представлено в декларации по эвтаназии ВОЗ в 1987 г.: «Акт преднамеренного прерывания жизни пациента, даже выполненный по просьбе самого пациента или по просьбе его ближайших родственников, является неэтичным. Это не освобождает врача от учета желания».

В 1952 году в адрес ООН было направлено обращение с более чем 2,5 тыс. подписей, среди которых были имена известных врачей, ученых, деятелей культуры из США и Великобритании. В обращении говорилось о необходимости дополнить Всеобщую декларацию о правах человека правом неизлечимого больного потребовать для себя легкой смерти. Обращение было отклонено как антигуманное.

В последнее время в литературе, посвященной данному вопросу, делались попытки определить отношение к эвтаназии различных групп врачей, всевозможных контингентов больных, населения в целом.

Уместно вспомнить два важнейших исторических обстоятельства до рассмотрения современных точек зрения как противников, так и сторонников эвтаназии. Первое — принцип святости (неприкосновенности) человеческой жизни, который содержится в клятве Гиппократа: «Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла». Второе — пионерами практики эвтаназии были нацистские медики. Практика эвтаназии — это одно из явлений, характеризующих вопиющие преступления нацистских медиков перед человечеством и против врачебной профессии.

Интересно отметить, что массовая практика эвтаназии была первоначально осуществлена только среди немцев. В 1935 г. в Германии вышла книга «Darfst оder Tod», где говорится: «Так как государству не выгодно содержание неизлечимо больных, их следует предавать эвтаназии, т.е. быстрой безболезненной смерти…» [3].

Первого сентября 1939 г. Гитлер на своем личном бланке подписывает секретный приказ: «Рейхслейтеру Боулеру и доктору медицины Брандту поручается под их ответственность расширить полномочия назначенных для этого поименно врачей в том направлении, чтобы из гуманных соображений неизлечимо больным в случае критической оценки их болезненного состояния обеспечивалась легкая смерть».

Вначале было запланировано умерщвление душевнобольных, затем акция «Эвтаназия» охватила всех безнадежных больных. Был выделен особый бюджет, в канцелярии фюрера стали действовать специальные учреждения, были созданы «заведения эвтаназии» (переоборудованные из больниц), разработаны методы отбора больных. В определение «безнадежные больные», скорее, вкладывался смысл «лишние рты», нежели медико-клиническое понятие.

Нацисты видели в эвтаназии филантропическую акцию, и вполне логично Боулер требовал ее применения только для немцев. Умерщвление должно было быть безболезненным. Медики были обязаны провести акцию так, чтобы их пациенты ничего не подозревали [3]. Пытаясь уйти от ответственности, в частности за руководство программой «Эвтаназия», К. Брандт утверждал на суде, что он как врач считает эвтаназию допустимой и гуманной по отношению к безнадежно больным, «жизнь которых является бременем для них самих и расходом для государства и их семей» [6]. Но ведь программа «Эвтаназия» органично переросла в так называемую акцию «14f 13» — истребление заключенных концентрационных лагерей. Здесь наряду с «комиссарами», евреями, представителями интеллигенции, «коммунистами-фанатиками» как нетерпимые элементы уничтожались и неизлечимые больные [3, 6].

Вся информация, связанная с акцией эвтаназии в фашистской Германии, содержалась в строжайшей секретности. Разглашение тайн, прикрывавших факты массового уничтожения неизлечимо больных и стариков, грозило смертной казнью. Это была, так сказать, врачебная тайна, гуманистический смысл которой был уничтожен фашизмом [3].

Почему же вопрос эвтаназии стал актуальным в современной медицине?

Во-первых, успехи медицинской техники и клинической фармакологии расширили пограничную зону между жизнью и смертью. Во-вторых, квалифицированная медицинская помощь умирающим с использованием современной медицинской техники и фармпрепаратов требует немало материальных затрат. Здесь же следует указать на постарение населения в экономически развитых странах и выдвижение проблемы пожилых людей в качестве приоритетных медико-социальных программ общественного развития.

В-третьих, в эпоху все продолжающейся технической и научной революции изменяется мировосприятие человека, в его сознании возрастает приоритетность духовных ценностей. Сегодня люди уделяют образу жизни все больше внимания.

Современному человеку в особенности свойственно активное жизневосприятие, и неудивительно, что он стремится глубже осмыслить последнюю фазу своей жизни — умирание.

Обсуждая проблему эвтаназии, нельзя не коснуться понятия «смерть». Видный судебный медик профессор А.П. Громов считал, что человек, у которого погиб мозг, несмотря на приборы, поддерживающие кровообращение и дыхание, не может считаться живым. Это, по мнению автора [20], не что иное как живой труп.

По мнению В.А. Неговского, это уже не человек, не личность, а «сердечно-легочный препарат», существо, которое уже никогда не сможет вернуться к сознательной жизни и принесет лишь бесцельные страдания родным и близким [5].

Сегодня общим законным основанием для признания человека мертвым или наступления биологической смерти является совокупность следующих признаков: а) остановка сердечной деятельности (отсутствие пульса, сокращений сердца, прекращение биологической активности сердца на электрокардиограмме); б) прекращение дыхания; в) исчезновение функций центральной нервной системы (отсутствие спонтанных движений, рефлексов, биоэлектрической активности мозга на энцефалограмме); г) не дают эффекта искусственная вентиляция легких и массаж сердца в течение 20 минут или многократно проведенная дефибрилляция сердца; д) артериальное давление при проведении массажа сердца не поднимается выше 60 мм рт.ст., пульс на периферические сосуды не проводится, не сужаются зрачки при реакции на свет, не розовеют кожные покровы [5].

В литературе, касающейся эвтаназии, проводится моральное разграничение понятий активной (позитивной) и пассивной (негативной), прямой и непрямой, добровольной и принудительной эвтаназии.

Активная эвтаназия — это применение каких-либо действий, направленных на ускорение смерти страдающего пациента с безнадежным прогнозом в последней фазе его болезни; пассивная эвтаназия — это отказ медиков от мер, способствующих продлению жизни таких больных.

Разграничение прямой и непрямой эвтаназии отражает преимущественно сферу мотивации профессиональных решений врача. Прямая эвтаназия осуществляется тогда, когда врач имеет намерение сократить жизнь пациента; непрямая — когда смерть больного ускоряется как косвенное (побочное) следствие действий врача, направленных на достижение другой цели.

Добровольная эвтаназия предполагает выполнение соответствующей просьбы самого больного.

В качестве примера применения добровольной эвтаназии можно привести смерть знаменитого врача и ученого Зигмунда Фрейда.

Фрейд был на удивление неутомимым врачом-практиком и таким же неуемным и плодовитым ученым, оставившим миру значительное число научных трудов. Он является основоположником психоанализа. Его идеи, подкрепленные практикой, не были в свое время признаны современниками. В дальнейшем оказалось, что труды Фрейда изменили облик психологии в ХХ веке, дополнив ее представления принципиальными положениями об устройстве внутреннего мира человека, мира его побуждений и переживаний, причин душевных надломов и иллюзорных представлений о себе и окружающих, конфликтах между его желаниями и чувством долга.

Фрейд пришел в наш мир 6 мая 1856 г. в маленьком городке Фрейберг на границе тогдашней Пруссии и Польши и покинул его 23 сентября 1939 г. в Великобритании, куда бежал от фашистов с членами своей семьи. Будучи к тому времени безнадежно больным (после операции по поводу рака ротовой полости), он попросил своего лечащего врача ввести ему смертельную дозу морфия.

В последнее время учение об эвтаназии развивается. Ученые и юристы кроме вышеназванной активной и пассивной эвтаназии различают или, вернее, делают попытки выделить ряд пограничных понятий — дистаназию, ортоназию и ятроназию.

Дистаназия в этимологическом значении означает отрицание смерти. Практически в это понятие вкладывается требование проведения максимальных мер спасения для каждого больного, находящегося в терминальном состоянии.

Ортоназия — понятие, близкое к пассивной эвтаназии. Этим словом обозначают явление, при котором врач не предпринимает особых усилий для спасения больного и не вводит средства, продлевающие его жизнь, а ограничивается лишь мерами, направленными на облегчение его состояния [11].

В настоящее время в Украине принята тактика дистаназии — оказание максимально возможной помощи больному, впавшему по той или иной причине в терминальное состояние.

Эвтаназия в мирных условиях — явление, неприемлемое для нашего общества. Однако жизнь иногда создает такие ситуации, в которых категорическое отрицание ортоназии сомнительно.

Казалось бы, ятроназия — то же понятие, что и активная эвтаназия, при которой врач способствует смерти больного. Однако здесь есть принципиальная разница. Она заключается в том, что врач при неумелом обращении с больным или его родственниками отрицает возможность всякого лечения в связи с неоперабельностью больного. Есть все основания считать ятроназию одним из самых неэтичных, прямо скажем, аморальных явлений в медицине. Современный капиталистический мир в Украине демонстрирует нам многочисленные примеры этого явления.

Однако остается еще много вопросов, которые уже сегодня требуют незамедлительного решения. Следует обсудить юридические, моральные, деонтологические и медицинские аспекты принятия решений об отключении аппаратуры, поддерживающей жизнь у людей с погибшей корой мозга и т.д.

Для иллюстрации приводим следующее наблюдение. К больному П., 67 лет, страдающего хронической недостаточностью кровообращения ІІІ стадии, возникшей после ряда перенесенных инфарктов миокарда, для консультации был вызван на дом кардиолог. После осмотра больного врачом и назначения соответствующего лечения, провожая консультанта к машине, один из родственников спросил: «Доктор, а есть ли необходимость во всех этих капельницах, таблетках и уколах? Вы не думайте, что мы не хотим его лечить и желаем ему смерти!» На это консультант ответил, что любого больного нужно лечить до последнего вздоха, не теряя надежды на выздоровление или улучшение состояния. «Все дело в том, — продолжал родственник, — что у нас накануне вашего визита была участковый врач, которая сказала, что лечить больного нет никакого смысла, потому что он все равно умрет». Этот факт возмутил консультанта. Он ответил, что врач никогда не мог сказать такого. На самом деле после выяснения обстоятельств оказалось, что врач действительно это говорила. Таким образом, участковый врач сама, единолично, ни с кем не посоветовавшись, не консультируясь, не принимая усилий для активной терапии пациента, объявила больного человека безнадежным. Отказав по собственной инициативе ему в лечении, она обрекла бы его на верную гибель.

Этот пример может служить подтверждением существования так называемой ятроназии.

По мнению ряда авторов [3, 7], с некоторого времени пассивную эвтаназию перестали считать эвтаназией, поэтому в таких случаях более целесообразно употреблять выражение «отказ от действий», несмотря на то что изменение терминологии не решает клинико-научных, морально-этических и юридических проблем умирающего больного. R. Veylon [12] указывает на следующий момент: прежде чем предпринимать практические шаги, следует обсудить, в частности, такие вопросы, как компетентность больного, врача, семьи в принятии критических решений. Сам автор [12] допускает, что возраст пациента иногда может быть основанием для применения тактики пассивной эвтаназии, ибо в медицинской практике бывают случаи, когда продление жизни человека преклонного возраста является лишь продлением естественного умирания.

Сторонник активной эвтаназии профессор права Сингапурского университета M. Cheang считает: «Если в определенных условиях общество оправдывает самоубийство, то почему мы отказываем человеку в праве просить содействия в осуществлении этого решения?» Поддержание жизни человека против его воли, когда смысл жизни для него потерян и он вынужден влачить жалкое существование в состоянии медленной агонии, — это бессмысленная жестокость. Положение о святости человеческой жизни необходимо сопоставить с такими категориями, как свобода, человеческое достоинство и сострадание [10].

В отечественной литературе тоже есть высказывания в пользу введения в медицинскую практику активной эвтаназии. Так, юрист Н.С. Малеин [4] сочувственно цитирует А.Ф. Кони, согласно мнению которого активная эвтаназия «допустима с нравственной и юридической позиций, если она проводится в исключительных случаях при наличии: 1) сознательной и устойчивой просьбы больного; 2) невозможности облегчить страдания больного известными средствами; 3) точной, несомненной доказанности невозможности спасти жизнь, установленной коллегией врачей при обязательном единогласии; 4) предварительного уведомления органов прокуратуры».

Сам Н.С. Малеин считает: «Эвтаназия — это исключительное право каждого человека, но не его обязанность и тем более не право врача, родственника, третьих лиц или учреждений».

Менее категорично, но в целом соглашаясь с допустимостью в медицинской практике активной эвтаназии, высказалась юрист Г. Литвинова: «Если согласиться с возможностью предоставления человеку такого ухода из жизни, то нужен правовой акт, способный регламентировать условия его реализации».

Споры о праве выбирать между жизнью и смертью разделили сегодня Европу на два лагеря: консерваторы требуют запретить эвтаназию, а либералы — узаконить убийство неизлечимых больных.

Католическая Европа возмущена целой серией принятых недавно судебных решений, оправдывающих насильственную смерть измученного болезнью человека в странах, где эвтаназия запрещена законом.

Оправдательные приговоры, вынесенные обвиняемым в убийствах пациентов врачам в Италии и Франции, спровоцировали новую волну дискуссий о праве человека на смерть и этичности медицинского умерщвления. Официально эвтаназия разрешена только в некоторых странах Европы и штатах США.

Активная эвтаназия разрешена в Нидерландах, Бельгии, штате Орегон США, пассивная — в Швейцарии, Швеции, Израиле. В Бельгии, например, в аптеке можно купить набор необходимых медикаментозных средств для проведения эвтаназии.

«Защита человеческой жизни на всех ее стадиях, от зачатия до естественной смерти… есть обязанность верующего человека», — так звучало одно из последних заявлений на тему эвтаназии ныне покойного Папы Римского Бенедикта XVI.

Сторонники легализации эвтаназии указывают на то, что это не первый случай, когда религия вмешивается в медицинскую этику. В свое время европейцы смогли преодолеть сопротивление церкви в отношении медицинского вскрытия и вакцинации.

Но если политикам удается преодолеть религиозный барьер на пути легализации убийства из милосердия, открытым остается вопрос о том, насколько этично и законно участие врача в прерывании жизни другого человека.

По разным данным [7], 40–70 % европейских медиков поддерживают идею эвтаназии.

«Единственный, кто в конечном итоге может решить, лечиться ему или нет, — это больной», — заявил на суде обвиняемый в убийстве пациента анестезиолог Марио Риччио 7. 6 марта 2007 года итальянский суд вынес оправдательный приговор Риччио, в декабре 2006 года снявшего маску аппарата искусственного дыхания с парализованного Пьера-Джорджио Велби, много лет страдавшего мышечной дистрофией. Сам больной назвал свое существование пыткой. Судьи мотивировали свое решение тем, что анестезиолог действовал, руководствуясь конституционными правами Велби. Обвинители требовали приговорить Риччио к 15 годам тюрьмы.

Неделю спустя французский суд приговорил доктора Лоранс Трамуа, обвиненную в 2003 году в отравлении пациентки, страдающей раком поджелудочной железы, к году тюремного заключения условно. Суд присяжных не счел нужным вносить запись о судимости в досье Трамуа, позволив ей продолжить работать врачом. По законам Франции она могла угодить за решетку на 30 лет [7].

14 марта 2007 года испанские врачи отключили от аппарата искусственного дыхания парализованную Инмакуладу Эчевиррие, которая в течение 20 лет была прикована к постели прогрессирующей мышечной дистрофией. Она несколько месяцев добивалась права уйти из жизни на основании принятого в Испании в 2002 году закона, дающего находящемуся в сознании пациенту право отказаться от лечения. «Я хочу, чтобы они помогли мне умереть, потому что всю жизнь я провела в мучениях», — говорила парализованная пациентка. В конце концов отключение аппарата искусственного дыхания было одобрено испанской комиссией по медицинской этике.

В апреле 2005 года Совет Европы отклонил проект резолюции, предлагавший узаконить эвтаназию как помощь неизлечимо больным пациентам в избавлении от страдания и боли. Не последнюю роль в этом решении сыграли сильные позиции церкви в странах Западной Европы [8].

Европейские лоббисты легализации эвтаназии считают, что, обсуждая ее этичность, необходимо абстрагироваться от религиозного аспекта проблемы, поскольку вера — личное дело каждого. А приведенные выше судебные прецеденты позволяют предположить, что политикам удается преодолеть позицию Ватикана.

Противники эвтаназии считают, что человечностью по отношению к безнадежно больным можно считать только паллиативный уход — медикаментозное облегчение боли. Все остальное они квалифицируют как убийство. Легализация эвтаназии, по их мнению, приведет к обесцениванию человеческой жизни и создаст благоприятные условия для злоупотреблений. Они приводят пример, когда в 2005 году был предоставлен отчет о 22 случаях злоупотреблений в области эвтаназии. В ответ на это лоббисты предлагают урегулировать юридическую сторону вопроса, четко разграничив понятия убийства и медицинской помощи и введя процедуру рассмотрения каждого отдельного случая безнадежного пациента [7].

«С принятием такого закона исчезнет неопределенность, которая существовала как для врачей, так и самих пациентов. У врачей остается право отказать, а у пациентов будет право выбрать легкую смерть», — говорит Элси Борст, министр здравоохранения Голландии. По его словам, врачу самому придется положить на чашу весов сочувствие к человеку, испытывающему страдания, и абстрактные догмы, заставляющие переступить через это страдание, продлевая его [7].

Интересно отметить, что еще в прошлом веке (1976 г.) Верховный суд штата Калифорния (США), а затем суды еще девяти штатов (Арканзас, Айдахо, Невада, Нью-Мехико, Северная Каролина, Орегон, Техас, Канзас, Вашингтон) вынесли решение, устанавливающее право на смерть [3]. Согласно этому решению, каждый больной волен сделать при жизни заявление о том, что если он (пациент) впадает по какой-либо причине в критическое состояние, врачи должны решить вопрос об эвтаназии. Разработан следующий текст заявления: «Заявление сделано такого-то дня, такого-то месяца и года. Я, такой-то, будучи в ясном уме и твердой памяти, добровольно, без какого-либо принуждения выражаю сильное желание, чтобы моя смерть не была искусственно отсрочена при возникновении условий, изложенных ниже, о чем и делаю настоящее заявление: если когда-либо со мной случится травма, несовместимая с жизнью, или я заболею неизлечимой болезнью с развитием критического состояния, которое будет подтверждено двумя врачами, лично меня осмотревшими, одним из которых должен быть мой лечащий врач, и если врачи определят, что я умру независимо от того, будет проводиться лечение или нет, и что моя жизнь может выражаться лишь в искусственной отсрочке моей смерти, я дам указание такие процедуры не проводить и не позволять мне умереть естественной смертью, вводя лишь те лекарства, которые необходимы для уменьшения моих мучений. Если же я сам буду не в состоянии дать такие указания, то настоящее заявление должно быть сделано моей семьей или врачами как моя последняя воля и право отвергать терапевтическое или хирургическое лечение со всеми вытекающими из этого последствиями. Я полностью понимаю значимость этого заявления и делаю его, будучи эмоционально и умственно полностью компетентным» [3].

Такое заявление должно быть подписано заявителем и двумя свидетелями. Но его наличие еще не означает, что оно обязательно будет воплощено в жизнь. Врачи имеют право бороться за жизнь заявителя до его последнего вздоха, несмотря на наличие заявления. Тем не менее оно ограждает врачей от возможности некомпетентных суждений окружающих в отношении их деятельности в подобных ситуациях.

Отношение общества и американских врачей к данному документу и связанным с ним действиям двойственное. Имеются высказывания как в пользу документа, так и против него. Различные религиозные группировки (75 % протестантов, 75 % иудеев и 70 % католиков) поддерживают правомерность вышеуказанного заявления и его последствий.

Ряд врачей и юристов признают за больным право отказаться от врачебной помощи для продления жизни. Более того, оспаривается правомерность и гуманность действий врачей и судебных постановлений, не разрешающих эвтаназию.

Джорке 3 пишет: «Иногда врач должен отказаться от проведения мероприятий, удлиняющих жизнь больного, и в определенных ситуациях из милосердия может даже способствовать его смерти».

В то же время Американская медицинская ассоциация выступила со следующим заявлением:

1) преднамеренное укорочение жизни противоречит общественным институтам и медицинским традициям;

2) героические усилия врачей не нужны лишь в том случае, если биологическая смерть действительно неизбежна, но и в этом случае должно быть получено согласие больного или его семьи, или юридических лиц, представляющих интересы больного;

3) в любом случае решение врача должно быть согласовано со всеми вышеуказанными лицами;

4) ни врач, ни здоровые лица ни тайно, ни явно не должны давать больному человеку советы по решению этого вопроса. Окончательное решение остается за больным, и его мнение должно быть ограждено от чьего бы то ни было влияния.

В ряде стран как активная, так и пассивная эвтаназия уголовно наказуема. Так, в Германии введение врачом больному, находящемуся в терминальном состоянии, большой дозы обезболивающего средства, влекущее за собой смерть, грозит привлечением к уголовной ответственности по двум статьям: если врач предвидел смертельный исход — как за умышленное убийство, а если не предвидел — как за непредумышленное убийство. То, что данный больной, возможно, все равно бы умер через непродолжительное время, не оправдывает действия врача [7].

Нельзя, по-видимому, пройти мимо некоторых факторов, представленных сторонниками закона о праве на смерть. В одной из клиник США была изучена документация 40 больных, умерших от рака. Установлено, что в 70 % случаев, по сути, применялась тактика пассивной эвтаназии.

Ни для кого не секрет, что реанимационные мероприятия стоят баснословно дорого. И не каждому, даже среднего достатка, жителю Украины они по карману. Поэтому сегодня мы не можем сказать, что у нас решены все проблемы ведения больных, находящихся в безнадежном состоянии.

1 июня 2007 года после восьмилетнего заключения вышел на свободу апологет эвтаназии — 79-летний американский врач Джек Геворкян [8], осужденный за убийство своего пациента, совершенное им в 1989 году. Он утверждал, что избавил больного от страданий. Доктор пытался доказать, что совершил так называемую эвтаназию — помог уйти из жизни, руководствуясь милосердием. Геворкян заявил, что это был далеко не первый случай в его практике. «Умереть — не значит совершить преступление», — говорил он. Западная пресса окрестила американского врача Доктор Смерть.

На вопрос известного в США корреспондента Ларри Кинга «Вы не жалеете ни об одном пациенте, которому помогли? Сколько их было? 130?» врач ответил: «Немного больше! Но каждый из этих людей был неизлечим». «А завершить мои вопросы, — продолжал Ларри Кинг, — я хочу следующей любопытной информацией: в день, когда вы вышли из тюрьмы, CNN провела опрос общественного мнения. Мы спрашивали у наших респондентов, следует ли узаконить эвтаназию. Джек, слушайте внимательно! 92 % американцев ответили положительно, и только 8 % высказались против» [8].

И все-таки любая форма эвтаназии недопустима, с нашей точки зрения, в силу следующих причин:

1) эта практика неизбежно чревата диагностическими ошибками. В медицинской практике исключительно редки, но реальны случаи, когда безнадежные с точки зрения каких-то медицинских стандартов больные поправляются. Иными словами, имеется известный процент ошибок, связанных с ограниченностью медико-биологической науки;

2) нельзя не учитывать опасности умышленных злоупотреблений;

3) эвтаназия как форма медицинской практики может оказать деморализующее и ятрогенное действие невиданных до сих пор масштабов и силы на огромное число больных;

4) эвтаназия — это врачебная капитуляция, и она может оказать отрицательное влияние на медицинский персонал.

Жизнь человека несет в себе множество противоречий, и не удивительно, что его смерть оказывается их крепким узлом. Эвтаназия не является существенным разрешением этих противоречий, так как она лишь насильственно их устраняет. Это не согласуется ни с диалектикой, ни с нашим пониманием врачебного гуманизма. Если в этом и есть какое-то положительное значение, то это все более расширяющееся обсуждение проблемы эвтаназии и обостренное внимание научной медицины, истинно гуманных врачей к умирающему человеку.

Поиск альтернативы эвтаназии привел к тому, что в последнее время во многих странах, и в Украине в том числе, возникают специализированные учреждения, обеспечивающие уход за умирающими.

Учреждения, призванные обеспечить помощь умирающим, сегодня называют хосписами. Имеется такой хоспис и в г. Луганске. Он существует при областном онкодиспансере.

Хоспис, согласно словарю С.И. Оже гова, — больница для неизлечимых больных, где больные окружены особым вниманием и заботой. Кроме врачей в этих больницах работают высококвалифицированные психологи.

Девиз хосписа — «У нас еще есть время». Даже если осталось три дня — время есть!

Нет, не с помощью эвтаназии мы решим проблемы умирающего человека! Их истинное решение связано с обеспечением терминальных и неоперабельных больных квалифицированной медицинской, психологической и социальной помощью. Их решение, достойное цивилизованных людей, совпадает с тем, что философ назвал культурой умирания [9].

Когда статья была уже готова к печати, нами были получены интересные факты («Сегодня», 25.09.2007, № 215, с. 7): вспыхнули споры вокруг вопроса о канонизации бывшего главы Римско-католической церкви Иоанна Павла II. В последнем выпуске итальянского журнала «Микромега» в статье «Сладкая смерть Кароля Войтылы» врач Лина Паванелли написала, что медики отключили Иоанна Павла II от аппаратов искусственного питания по его просьбе. Таким образом, Кароль Войтыла ушел из жизни благодаря эвтаназии. А по канонам католической церкви это большой грех, поскольку расценивается как самоубийство.

Наше законодательство исключает решение об эвтаназии, считая это, как и ООН, противоречащим требованиям гуманности (ст. 52 Законодательства об охране здоровья граждан Украины).

И все же, по данным К. Бондаренко, президента Киевского института проблем управления им. Горшенина, 47,7 % украинцев воспринимают эвтаназию положительно.