Газета «Новости медицины и фармации» 4 (609) 2017
Вернуться к номеру
Откуда пазлы для мозаики?
Авторы: Апанасенко Г.Л.д.м.н., профессор
Разделы: От первого лица
Версия для печати
Знаменитый биолог Джеймс Уотсон прославился тем, что в 1953 году открыл (вместе с Фрэнсисом Криком) структуру ДНК, за что получил Нобелевскую премию. Позднее Уотсон стал первым директором Национального центра исследований человеческого генома (США) и возглавил знаменитый проект «Геном человека».
В своей автобиографической книге «Избегайте занудства» Уотсон пишет о своем знаменитом открытии, попутно рассказывая о тех навыках, которые он приобрел на том или ином отрезке своей жизни. И каждый этап он заключает перечислением неких постулатов, которых следует придерживаться в жизни и науке. Так вот, один из постулатов выглядит так: «Не выбирайте сами тему вашей первой диссертации». Мол, на первых порах, без наличия определенного опыта научной работы очень легко ошибиться.
Я не выбирал тему своей диссертации. Она выбрала меня сама. То есть я использовал материал, полученный мною при выполнении профессиональных обязанностей, для решения научных проблем. Но для этого, правда, должны быть соответствующие обязанности. И я взял себе за правило: материал к диссертации можно и нужно набирать в процессе повседневной деятельности. Так я и учеников своих наставляю: в любой работе можно найти нечто, достойное для решения актуальных научных проблем медицины.
И вообще — я везунчик. Везунчик в научном плане. Моя профессиональная деятельность в области экстремальной медицины дала мне возможность получить удивительные данные, которые и легли в основу моего открытия. Да, то, что я обнаружил, является открытием (об этом ниже).
И еще один постулат Уотсона: «Круг ваших интеллектуальных интересов должен быть намного шире темы диссертации». Все так: произошло то, что и должно было произойти, если ты занимаешься экстремальной медициной. Оказалось, я очень много знаю из смежных областей медицины. Поэтому, когда на серьезном совещании, посвященном обсуждению Государственной программы «Здоровье — 2020: украинское измерение», выступает академик и говорит, что все проблемы здоровья населения в Украине можно решить радикально одним способом — очистить окружающую среду от солей свинца, мне сразу становится очевидным, что этот «авторитет» ничего не знает, кроме своей специальности. То есть я в его специальности разбираюсь хорошо, а он в моей стерилен.
Именно широкий кругозор (чего уж тут скромничать) позволил мне удачно сложить пазлы и получить красивую картину, явившуюся основой моей теории и практики здоровья. Причем пазлы начали складываться не сразу. Факты накапливались в течение 10–15 лет, постепенно обрастая теорией. Опять же сошлюсь на Уотсона, который в своей книге справедливо утверждает: «Для новых идей обычно нужны факты». Добавлю: много фактов. А главное: факты — это пазлы, из которых выстраивается мозаика. Я бы даже взял на себя смелость и в подражание нобелевскому лауреату сформулировал следующий постулат: «Научись складывать пазлы». Умеешь складывать пазлы (даже если и не ты их получил) — ты ученый. Ты способен открывать новые закономерности.
Итак, факты.
Начну с конца 1960-х, когда, будучи адъюнктом в Военно-медицинской академии (ВМА) им. С.М. Кирова, я принимал участие в качестве самого нижнего звена (на подхвате) в работе научной группы, решавшей важнейшую государственную задачу. СССР готовился к атомной войне. А атомная война — это миллионы раненых и пораженных, причем облученных, для лечения которых нужны тонны крови.
Где взять тонны крови? Этот вопрос даже не возникал у ответственных за решение этой проблемы руководителей — конечно, у личного состава! На что дяденьки военные спрашивают: «Ну, хорошо, кровь вы у них возьмете, а как они будут воевать?!» — «Нет ничего сложного, — отвечают стратеги, — это мы сейчас проверим!» И проверили. На базе летнего лагеря ВМА им. С.М. Кирова в Красном Селе после тщательного медицинского обследования группу молодых здоровых людей (как вы думаете, кто были эти люди?) пропускали через полосу препятствий (аналогия ближнего боя, вот только не помню — стрельба была или нет). После этого у них забирали 500 мл крови, а на следующий день опять пропускали через полосу препятствий с последующим медицинским освидетельствованием.
Конечно, это варварское исследование — обычная работа военных медиков времен СССР: выдержит или нет военнослужащий те условия, в которые ставят его задумки стратегов коммунизма и военная обстановка. Но одновременно это и большая наука. Причем наука, дающая много не только для военной медицины, но и для исследования общебиологических закономерностей, касающихся жизнедеятельности человека.
Одним из научных руководителей этого исследования выступил мой тогдашний шеф Леонид Александрович Королев, руководивший кафедрой ВМА им. С.М. Кирова, где я был адъюнктом, впоследствии защитивший по этой проблеме докторскую диссертацию. Военная проблема была блестяще решена: кровь можно брать у военнослужащих без ущерба для боеспособности, но с одним условием — у них должно быть хорошо развито физическое качество, которое носит название «общая выносливость». Люди, обладающие этим качеством, характеризуются высоким потенциалом аэробного энергообразования — максимальным потреблением кислорода (МПК/кг массы/мин). И этот факт отложился в моей памяти: кровопотерю легче переносят люди с высокими аэробными возможностями.
Вторая серия варварских (не побоюсь этого слова) исследований, в которых я уже был ответственным исполнителем, проходила с 1971 по 1974 год. Закончив в 1970 г. успешно адъюнктуру на кафедре спортивной медицины (на самом деле она по старой терминологии называлась иначе) и защитив кандидатскую диссертацию по проблеме послепоходового отдыха подводников, я был оставлен в академии на кафедре физиологии подводного плавания и аварийно-спасательного дела (ФПП и АСД) в качестве научного сотрудника.
Кафедра ФПП и АСД — профильная кафедра для подготовки военно-морских врачей — врачей подводных лодок и врачей водолазной медицины. Именно этой кафедре, ее руководителю генерал-майору медицинской службы профессору Ивану Акимовичу Сапову и коллегам я обязан всему тому, что легло в основу этой книги. Может быть, мне лучше, чем другим, удавалось складывать пазлы.
Кафедра не только вела учебный процесс, но и проводила научные исследования, решая важнейшие проблемы для медицинской службы флота.
К 1970 году стало ясно, что увеличение глубины погружений водолазов ВМФ предъявляет новые повышенные требования к их организму. Возникла необходимость разработки новой инструкции по профессиональному отбору водолазов-глубоководников.
И вот 2 мая 1970 года мы с моим коллегой И.П. Юнкиным впервые выехали из Питера, холодного и неуютного, с голыми деревьями, на которых только-только стали набухать почки, а местами лежал снег, и весна еще никак не заявляла о себе. Ленинградцы еще кутались в зимние одежды. А мы ехали в Севастополь, в школу водолазов-глубоководников, которая располагалась в Херсонесе. Именно там мы должны были проводить исследования. Отъезжая все дальше от Питера, мы не отрывались от вагонных окон: на наших глазах постепенно расцветала весна. Севастополь встретил цветущими кустами сирени, пахучими и яркими цветами на центральных улицах города. А главное — девушками в легких платьицах и сарафанах, игриво посматривающими на двух бледнолицых морских офицеров. Сразу видно, приезжие — свои-то уже все успели загореть.
В первый же день вышли на Большую Морскую и сели на скамью. Половина скамьи была в тени, вторая — на солнце. Я сел в тенечек, Юнкин — на солнышко. В наших темно-синих кителях мы быстро согрелись, а у моего коллеги на лбу выступил пот. «Не жарко?» — полюбопытствовал я. «Нет, не жарко. Тепло!» Игорь в детстве пережил ленинградскую блокаду, и стремление согреться сохранилось у него на всю жизнь.
Самая частая патология у водолазов, приводящая к печальным последствиям, — гипоксия, то есть недостаток кислорода во вдыхаемой газовой смеси. Юнкин придумал великолепную модель проведения исследования. В замкнутую систему дыхания включался водолаз. Ему предлагалось без остановки писать на бумаге свою фамилию. Вначале он дышал атмосферным воздухом, но незаметно для него вскоре происходило переключение на дыхательную смесь с 8% содержанием кислорода. Через некоторое время он терял сознание, что наглядно демонстрировалось прямой линией, сменявшей фамилию. Прямая линия служила сигналом переключения на дыхание атмосферным воздухом, и водолаз вновь начинал бодро расписываться, даже не заметив кратковременной потери сознания.
Как оказалось, промежуток времени от начала переключения на гипоксическую смесь до потери сознания у разных испытуемых был различным по продолжительности, хотя они все были одинаково здоровыми, то есть годными к водолазной службе. А у некоторых уникумов вообще не удавалось продемонстрировать гипоксическую потерю сознания, хотя налицо были все признаки максимального напряжения функций. Потом оказалось, что у наших испытуемых были различия в показателях максимальной аэробной способности. Таким образом, и здесь проявилась та же закономерность: чем выше уровень аэробного энергообразования, тем легче водолазы переносили гипоксию.
Впоследствии Юнкин перенес эту модель исследования и в учебный процесс. Проблема гипоксии изучается во всех медицинских вузах. Но вряд ли она имеет такой ярко выраженный практический оттенок, как при подготовке военно-морских врачей. Будущие водолазные и подводные врачи должны иметь не только теоретические представления об этой проблеме, они должны ее «пощупать», увидеть и, может быть, даже ощутить на себе. Цель занятия заключалась в демонстрации внезапности и отсутствия продромов (предвестников) потери сознания при гипоксии, а также наличия гипоксической амнезии: испытуемый совершенно не помнил, что с ним только что происходило.
Следующая серия испытаний, проведенная мной вместе с М.М. Дьяконовым в одной из лабораторий академии, убедила в том, что у разных индивидов, отличающихся по максимальному потреблению кислорода, имеются отличия и в количестве затрачиваемой энергии на единицу физической работы: чем выше МПК, тем экономичнее работа.
Все это вместе взятое, а также знакомство с началами термодинамики (в частности, со вторым ее законом), некоторые данные литературы (Зотин А.И., Коноплев В.А. и др.), свидетельствующие о роли внутриклеточного энергообразования в эволюции живого на Земле, постепенно формировало у меня представление о том, что ведущим, если не главным показателем устойчивости биосистемы, ее совершенства является ее энергопотенциал. Но в описанных исследованиях были использованы острые стрессорные воздействия. А как поведет себя организм при длительном влиянии неблагоприятных факторов, то есть в тех ситуациях, которые встречаются в повседневной жизни неизмеримо чаще, чем острые воздействия?
Жизнь сполна предоставила мне возможность ответить и на этот вопрос. Длительные походы подводных лодок — чем не модель описанной ситуации?
Глава из книги Апанасенко Г.Л.
«Путь к планете Здоровье»