Газета «Новости медицины и фармации» 21-22(265-266) 2008

Обычное ургентство, ничем не отличающееся от других, только настроение после приема в поликлинике было, мягко говоря, не очень. «Доктор, травма!» — выдернула меня медсестра не только из ординаторской, но также из мира мятежных мыслей — осадка минорного дня... Возле смотровой, качаясь, стоял субъект со стаканом в руках, но это был не сам травмированный, а его сопровождение. Главный герой моего рассказа уже сидел на стуле, одной рукой держа всунутый медсестрой лоток, другой осторожно придерживая лицо, вернее, выступающую его часть окровавленным платком и несвязно выпускал в воздух смотровой какие-то словосочетания с подмешенным к ним «штыном» от недавнего застолья. Обычного эскорта компании — сотрудников скорой помощи, рядом не было. Пострадавший был доставлен машиной немного более трезвого товарища, т.е. «самотеком». Кое-как удалось установить анамнез:

— Что случилось?

— Собака… нос… откусила.

— Как это случилось?

— Я ее… дразнил… давно дразню… смалу.

— А собака большая?

— Не-е, вот такая… — и ему пришлось нагнуться, сидя на стуле, чтобы отмерить высоту, сантиметров двадцать от пола.

Я представил себе эту картину: маленькая собачка, которую уже «достал» хозяин так, что она, обезумев от злости и запаха алкоголя, исходящего от стоявшего на четвереньках жуткого «существа», решилась на страшный поступок — в порыве инстинкта самосохранения впилась маленькими зубками в лицо противника. Это отчаянное действие вряд ли было вызвано агрессией животного, скорее всего, безысходность ситуации способствовала такой развязке. Это был не страшный бой хищников за самку или ареал обитания, то был просто жест отчаяния, последняя возможность защититься от навязчивого приставания. Так или иначе, но представившаяся картина невольно отразилась улыбкой на моем лице. Но необходимо было осмотреть рану и оказать помощь. Кончика носа не было и в помине, кровотечение уже практически остановилось и мне не оставалось ничего, кроме как обработать рану, наложить повязку, сделать соответствующие записи и дать рекомендации. На выходе меня встретил все тот же товарищ с граненым стаканом, накрытым полиэтиленовым пакетом. «Доктор, а нос?» — спросил он, с трудом держась на ногах и «бережно» протягивая мне «зловещую» емкость. Я заглянул внутрь. На дне «продезинфицированного контейнера» лежал… нос, вернее, его дистальная часть.

— А где вы его взяли?

— Забрали… у собаки…

Оказывается, события с животным после «лютой схватки» не окончились, и я только на миг вообразил, как испуганную собачку держат за лапы, пытаясь извлечь из ее пасти (а может, и из желудка?) откушенный нос — жалость к пострадавшему смешалась с представлением происшедшего, вызывая противоречивые чувства. Однако отсутствие серьезных последствий (собачку оставили в живых, да и рана не угрожала жизни) позволили мне расслабиться, и я снова улыбнулся. Но нужно было что-то делать с ампутированной частью, и так как времени прошло не более получаса, я решил его пришить. Операционное поле было уже готово, осталось только подготовить пришиваемую часть. Я поместил ее в теплый физиологический раствор, предварительно обработав антисептиком. К моему удивлению, в оторванном от организма фрагменте проявились кровеносные сосуды, и он стал похожим на живую ткань. Оставалось немного. Хорошо, что я в свое время, занимаясь с дочерью, обрел навык собирания картинок из пазлов — в тот момент он мне очень пригодился. Сопоставив ткани, я зафиксировал ампутированный кончик узловатым швом и наложил повязку. К сожалению, пациент был не из района обслуживания нашей больницы, и дальнейшая его судьба, а также течение раны остались мне неизвестными, но на время…

«Доктор, больные…» — обычный вызов в смотровую во время очередного дежурства. Пациент с наружным отитом осмотрен, назначено лечение, даны настоятельные рекомендации по самостоятельному уходу. «Слушай доктора, он хороший, он мне нос пришил…» — донеслось из коридора через открытую дверь: на месте друга со стаканом спустя около трех лет стоял наш главный герой, сопровождая в этот день уже своего товарища. Я, не скрывая любопытства, осмотрел бывшего пациента. Как врач я был очень доволен результатом, нос прижился и только пристальному взгляду был заметен циркулярный шрам и незначительное сморщивание кончика за счет рубцевания.

— Жива ли собачка? — спросил я в первую очередь.

— Да.

— Ну а ты ее больше не дразнишь?

— Нет, — услышал я серьезный и трезвый ответ, в котором не было причин для улыбки, растянувшей мои губы и показавшейся весьма странной для медсестры и пациента с наружным отитом…