Международный неврологический журнал 1(5) 2006

Одной из самых больших удач в моей жизни оказалась возможность работать и учиться у Бориса Никитича Маньковского. Впервые я увидела его еще студенткой на лекции по нервным болезням в аудитории психоневрологического института на улице Воровского, где тогда размещалась кафедра нервных болезней Киевского медицинского института. На первой же лекции Борис Никитич пленил студентов своей эрудицией, оригинальным построением материала и внешним видом. Это был пожилой, седой уже, рослый и стройный красавец-мужчина. Таким он сохранился в моем и моих сверстников представлении на долгие годы.

Знакомство с Борисом Никитичем продолжилось в научном студенческом кружке. Руководила кружком профессор Вера Михайловна Слонимская, однако почти на всех заседаниях, где докладывались результаты студенческих работ, присутствовал и Борис Никитич. Он внимательно слушал эти доклады, вникая в их содержание и деликатно делая замечания.

Мне повезло и в дальнейшем. По конкурсу я прошла в клиническую ординатуру при кафедре нервных болезней. Систематическое посещение лекций Бориса Никитича и присутствие на его обходах было настоящей школой. На обходах следует остановиться особо. Они напоминали научные конференции. Обычно в них участвовали профессор В.М. Слонимская и все свободные от педагогического процесса сотрудники кафедры, больничные ординаторы и научные сотрудники психоневрологического НИИ. Борис Никитич выписывал много неврологических журналов, в том числе и зарубежных. Читал он их с карандашом в руках, отмечая наиболее ценные и новые научные сведения. Никто из сотрудников не мог опередить его в знании новинок в области неврологии. Эти знания Борис Никитич не хранил в себе. Разбирая клинические проявления и течение заболевания у больных, которых ему показывали врачи во время обходов, он ссылался на корифеев отечественной неврологии, а также на новых авторов, с которыми он мог знакомить своих учеников благодаря блестящему знанию современной ему литературы. Одновременно он не забывал задавать вопросы присутствовавшим врачам, так что и ученикам приходилось читать и готовиться к возможному «экзамену» во время обхода.

С больными Борис Никитич был очень мягок и деликатен. Не помню, чтобы какой-нибудь больной был испуган или огорчен услышанным во время его осмотра. Исключением был один забавный случай. Осматривая больную со стволовым энцефалитом, явившимся результатом осложнения антирабических прививок, Борис Никитич говорил врачам о механизме развития этой патологии и упомянул о возникновении «порочных связей» в структурах мозгового ствола. И тут больная разрыдалась: «Я порядочная женщина, у меня есть муж и никаких порочных связей я не имею!» Пришлось успокаивать ее и разъяснять значение этих «порочных связей».

К больным он проявлял непреходящий интерес, не уставал осматривать их не только ежедневно, но иногда и по нескольку раз в день. Запомнился такой случай. В конце дня я зашла в профессорский кабинет. В тот период в клинике изучали больных с различными формами коллагенозов. Борис Никитич спросил, не видела ли я больную коллагенозом, поступившую в тот день в клинику: «Нет? Пойдемте, я покажу». Его кабинет располагался на первом этаже, а больная была на втором. Конечно, я предложила, что осмотрю ее самостоятельно, но получила следующий ответ: «Вы что, думаете, что я уж так стар, что не могу подняться на второй этаж?!» (а шел ему уже 80-й год!). Мы поднялись вместе, и Борис Никитич подробнейшим образом, с соответствующими комментариями, осмотрел больную, обращая внимание на особенности клинических проявлений ее болезни. Таков был этот доктор!

Больных он консультировал безотказно. Обычно в вестибюле клиники его встречала швейцар. Часто там сидел какой-нибудь старик или старушка. Швейцар говорила: «Борис Никитич! Этот больной (или больная) просит, чтобы Вы его (или ее) осмотрели». Ответ всегда был положительным: «Пусть заходит» или «Пусть подождет, я осмотрю его после лекции». Он никогда не брал денег за такие консультации, отговариваясь тем, что у него в клинике помощники (иногда он поручал кому-нибудь из молодых врачей предварительно собрать анамнез или осмотреть подобного больного).

Учиться у Бориса Никитича можно было, не только присутствуя на его лекциях или обходах. Еженедельно по пятницам в клинике проводились научные конференции, на которые приглашались невропатологи из всех лечебных заведений Киева. Участвовали в них также невропатологи, работавшие в пригородах. Так, например, из Боярки приезжала Мария Акимовна Ващенко. Она написала под руководством Бориса Никитича кандидатскую и докторскую диссертации и впоследствии возглавила отделение нейроинфекций в Киевском НИИ инфекционных болезней.

На конференциях представлялись научные доклады сотрудников кафедры, соответствовавшие как запланированным, так и внеплановым научным работам. С результатами своих исследований знакомили и диссертанты, а их всегда было немало, так как под руководством Бориса Никитича работали не только сотрудники кафедры, аспиранты, клинические ординаторы, но и практические врачи, в том числе из других городов — Житомира, Чернигова и др. Доклады сопровождались дискуссией. Много ценных замечаний могли услышать докладчики, в том числе и диссертанты, от ряда присутствовавших невропатологов, что помогало в их дальнейшей работе. Резюме всегда делал Борис Никитич.

На некоторых конференциях докладывались рефераты журнальных статей или монографий, недавно вышедших из печати и представлявших значительный теоретический или практический интерес. В некоторых случаях демонстрировались больные, представлявшие интерес в связи с редкостью их заболевания или диагностическими затруднениями, или потрясающей эффективностью лечения в случаях трудноизлечимых болезненных форм.

Как научные и реферативные доклады, так и демонстрации больных (обычно со ссылками на литературные источники) осуществлялись не только доцентами и ассистентами кафедры, но и молодежью, клиническими ординаторами, аспирантами, а также практическими врачами, в том числе работавшими на периферии. Борис Никитич поощрял успешные работы. Так, например, за успешную разработку и демонстрацию методики измерения височного артериального давления он подарил полное собрание сочинений И.П. Павлова больничному ординатору Евгению Петровичу Загоровскому.

Борис Никитич был изумительным научным руководителем. Мне кажется, что я никогда бы не стала кандидатом наук, если бы не он. Темы диссертаций он никогда не предлагал молодежи с первых дней работы, считая, что клиницисты должны вначале освоиться с лечебной работой. Так, я получила тему диссертации в начале третьего года обучения в клинической ординатуре. Диссертация была посвящена инсультам, материал для нее собирался очень быстро, т.к. клиника на 120 коек ежедневно обслуживала городскую скорую помощь, и со всего города инсультных больных свозили к нам, по 8-12 человек в сутки.

Уже через несколько недель после получения темы мне нужно было принести Борису Никитичу какую-то главу диссертации, а далее каждые 5-10 дней он спрашивал меня: «Когда Вы дадите мне следующий «кусок» диссертации?» Приходилось спешить, писать и давать ему на проверку. Нечего и говорить о том, что проверка была молниеносной. На следующий же день «куски» возвращались с полезными замечаниями. Так что диссертация была написана менее чем за год. Молодежь может мечтать о таком учителе!

Подобное отношение к диссертантам касалось, конечно, не только меня. Под руководством Б.Н. Маньковского выполнялись диссертации и другими клиническими ординаторами, аспирантами, практическими врачами, в том числе с периферии, и никто не остался без внимания и помощи. Плановые и внеплановые научные работы, которые выполнялись уже «остепененными» сотрудниками Бориса Никитича, так же не выходили из зоны его неусыпного внимания.

В последние годы своего творчества Борис Никитич работал в области изучения прогрессирующей мышечной дистрофии и коллагенозов, а также нервной патологии при гипертонической болезни. Он никогда не использовал исследования своих сотрудников и учеников при издании собственных научных работ. Так, задумав написать монографию «О нервной патологии при гипертонической болезни», он мог бы использовать мою диссертацию, однако вместо этого предложил мне стать его соавтором, чем очень смутил меня, тогда еще молодого врача.

Борис Никитич был замечательным лектором. Лекции студентам читал не только он, но и профессор В.М. Слонимская и доценты. Врачи же посещали именно его лекции, т.к. все они всегда читались по-новому, не одинаково, как лекции других преподавателей. На его лекциях всегда можно было услышать ссылки на новые литературные источники, новые примеры. Несмотря на огромный опыт в чтении лекций, Борис Никитич (по его словам) готовился к каждой из них, просматривая горы литературы. У него была отличная память. Помню, как однажды он смутил молодую сотрудницу, спросив ее об одном новом лекарственном препарате, который еще не применяли в клинике. Она сказала, что не слышала о нем. «Как же, — сказал Борис Никитич, — ведь Вы докладывали об этом препарате на конференции два года назад». Сотрудница вспомнила об этом лишь дома, просмотрев свои старые рефераты. Память у нее оказалась значительно хуже, чем у ее немолодого учителя.

В общении с сотрудниками он всегда был обаятельным, тактичным человеком. Мы никогда не слышали от него никаких обидных слов, даже если заслуживали порицания.

Кажется, Борис Никитич никогда не уставал. В свободное от лекций и работы с больными и врачами время он обычно читал новые журналы или монографии. Дома он, по-видимому, мало отдыхал. Его жена, Екатерина Дмитриевна, рассказывала, что дома он всегда сидел за письменным столом в костюме и галстуке и работал, то есть читал, читал.... делая пометки в прочитанном.

Борис Никитич очень любил праздники. В праздничные дни он всегда приезжал в клинику и обходил все палаты, поздравляя больных, а накануне праздников был инициатором праздничных вечеров, которые устраивались в его кабинете. Он требовал участия в них всех сотрудников клиники, начиная от сестер и санитарок и заканчивая профессорами и доцентами.

Он был очень справедливым и щедрым. Деньги, которые он получал как действительный член Академии медицинских наук СССР, использовал в качестве дополнения к зарплате низкооплачиваемых лаборантов кафедры, которых очень ценил за их честный труд.

В памяти всех бывших сотрудников и учеников Борис Никитич Маньковский остался не только крупным ученым, основателем отечественной неврологической школы, прекрасным, внимательным и чутким врачом, но и обаятельным и добрым человеком.

Подобные титаны рождаются реже, чем появляются новые звезды. И какое же это счастье — встретиться с таким человеком, быть рядом с ним, общаться и помнить.

З.Н. Драчева